Опубликовано: Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века: Материалы международной научной конференции. М.: ИКФ «Каталог», 2003. С. 69 – 74. ISBN 5-94349-086-8

«Футуризм? Что такое футуризм? ...Футуризм – это выдумка, но надо отдать справедливость гг. критикам, они эту выдумку выдоили недурно. Читают лекции, пишут статьи, получают деньги. Фриче – об истинном футуризме, Неведомский – об истинном футуризме, Осоргин – об истинном футуризме, Чуковский – об истинном футуризме. Что ни критик, то истинный футуризм, не простой, а истинный» [1] - так пишет В. Шершеневич в книге «Зеленая улица» , давая гневный отклик на все те несправедливые, на его взгляд, нападки, которым подвергаются представители нового искусства. Однако к приведенному выше списку критиков с уверенностью можно добавить и самого В. Шершеневича.

В. Шершеневич известен современному читателю в основном как лидер и главный теоретик поэтической группы имажинистов. Именно с имажинизмом связаны его лучшие поэтические достижения. К этому этапу его поэтической деятельности относится большая часть переизданного в 90-е годы XX века творческого наследия поэта. Однако еще раньше В. Шершеневич проявил себя как активный участник футуристического движения. Несмотря на это отношение В. Шершеневича к футуризму было двойственным. Несколько перефразировав одну фразу из работы В. Шершеневича, можно дать довольно точную характеристику его отношение к одному из самых спорных литературных явлений XX века: «Принимая футуризм, я не принимаю футуристов» [2].

Мотив борьбы «истинного» и «ложного» футуризма – характерная черта литературного процесса 1910-х годов. Каковы причины этого явления? Это и желание отмежеваться от влияние литературных предшественников, преодолеть «страх влияния», столь свойственный футуристам по отношению друг к другу, и весьма эффективная самореклама, эпатаж. Но, думается, не меньшую роль играет желание воплотить в жизнь идеальный утопический проект, любое приближение к которому воспринимается и авторами-футуристами и многочисленными критиками как профанация и недопустимое упрощение исходных идей [3].

Все вышеназванные причины сыграли свою роль в творческом становлении В. Шершеневича – критика и теоретика. Начинающий футурист приходит в футуристическое движение в 1913 году – далеко не в первых рядах, что объясняет его желание дискредитировать футуристические достижения его предшественников – итальянских футуристов, русских кубофутуристов и вождя эгофутуристов И. Северянина. Важно помнить и о беспрецедентной остроте полемики, развернувшейся вокруг творчества В. Шершеневича – нелицеприятная критика достижений футуризма во многом есть попытка отстоять свое право называться футуристом. Однако, думается, главная причина носила все же чисто литературный характер: в основе критических и теоретических предпосылок В. Шершеневича лежит осознание относительности эстетических критериев, и в то же время желание рациональными методами найти утраченные законы поэтического восприятия. Вопрос о природе литературного успеха занимает важное место в его теоретических работах. Основные проблемы, которые В. Шершеневич так или иначе поднимает в своих литературно-критических работах - вопрос о соотношении формы и содержания, читателя и поэта, большое внимание уделяется способам интерпретации художественного произведения.

Первый теоретический опыт В. Шершеневича – книга «Футуризм без маски». По словам автора задача .той работы состоит в том, чтобы «глянуть прямо в глаза футуризму» [4], познакомить общество с новым течением. Как пишет В. Марков «Эта добротная книга (…по сравнению с бессвязными сочинениями Игнатьева и Давида Бурлюка) написана ясным языком и со вкусом, хотя и не обнаруживает глубокого и оригинального ума» [5].

Видимо подобная коммуникативная задача обусловила общий, довольно объективный тон книги. В работе предпринимается попытка представить причины появления нового течения и пути его развития. Однако уже на первых страницах Шершеневич заявляет, что тот вариант футуризма, который существует в действительности, далек от того, что должен представлять собой футуризм на самом деле – «на монетах футуризма много лишнего» [6]. Основной вопрос, который ставит перед собой начинающий футурист – это вопрос о природе и способах оценок литературного качества. Единственным критерием качества поэтического произведения В. Шершеневич объявляет его новизну и неожиданность: «только новое и оригинальное способно взволновать нас» [7]. Этот весьма естественный для футуриста постулат, вероятно был несколько непривычным для самого В. Шершеневича, начинавшего творческий путь как верный ученик символистской школы. В отличие от футуристических манифестов, провозглашающих основные постулаты собственной поэтической системы, делающих ставку на то, чтобы поразить читателя и тем самым добиться его внимания, В. Шершеневич действительно пытается доказать логическим путем основные постулаты новой поэтической системы. Традиционные критерии поэтичности ставятся В. Шершеневичем под сомнение: «надо прощать поэту какую угодно дерзость, любую ошибку – лишь бы было ново его произведение» [8]. В теории В. Шершеневича общефутуристическое представление о конструктивном начале ошибки, описки, опечатки трансформируется в более умеренный тезис о праве поэта нарушить традиционные критерии хорошего вкуса. Писать «хорошо» – уже недостаточно. Таким образом в творческом сознании В. Шершеневича происходит переоценка понятия поэтического качества. Теоретик утрачивает возможность оценки поэтического произведения, однако в его сознании остается представление о необходимости наличия такого критерия. Все дальнейшие теоретически поиски В. Шершеневича призвана восполнить эту потерю. Только «истинный» футуризм может помочь ему обрести утраченное представление о гармонии.

Чтобы приблизится к решению вопроса о критерии художественности В. Шершеневич обращается к проблеме соотношение формы и содержания. Вероятно опираясь на идеи формалистов, поэт выдвигает свою формулу развития поэтического языка как постоянной эмансипации формы и уменьшения значимости содержательной стороны произведения. В. Шершеневич весьма узко трактует понятие «содержание» для него содержание - это в первую очередь наличие в лирическом стихотворении связного сюжета, поэт протестует против фактографического воспроизведения жизни. Формула В. Шершеневича отличается упрощенностью и наглядностью Основным критерием выделения и оценки того или иного направления в поэзии В. Шершеневич считает соотношение формы и содержания: для реализма содержание важнее формы, символизм нашел счастливое равновесие между формой, футуризм идет дальше и делает форму важнее содержания.

Форма для В. Шершеневича имеет самостоятельное значение - «Изыскания А. Белого, - пишет он, - вскрыли, что можно чисто техническим путем сделать стих величавым, грациозным, быстрым» [9]. Беспощадно развенчивая символизм В. Шершеневич великодушно восклицает: «Этих заслуг поэзия забыть не может и не должна» [10].

В вопросе о соотношении теории и практики В. Шершеневич демонстрирует двойственную позицию. Приоритет теории над практикой – характернейшая черта футуризма. С одной стороны, он критикует футуризм с точки зрения того, что его поэтические изыскания не соответствуют тому, что должна представлять собой поэзии с точки зрения логики. С другой стороны, В. Шершеневич прекрасно понимает шаткость такого рода построений. Говоря о соотношении практики и теории, В. Шершеневич разделяет два понятия: поэтической школы и поэтического течения. Если школа – явление вторичное, основанное на головных предпосылках, не подкрепленных действительной необходимостью в построение такого рода, то течение – явление стихийное, вызванное непреложными законами развития искусства. К поэтическим течениям он относит «научную поэзия» Рене Гиля и акмеизм. Интересно отметить, что говоря об акмеизме В. Шершеневич оценивает их творчество с точки зрения непосредственной поэтической ценности, традиционного поэтического вкуса, осуждению подвергается только попытка насильственного структурирования системы: «Приходится признать, что акмеизм – это кукла, не говорящая больше, чем «мама-папа» и, в конце концов, даже не особенно искусно сделанная. Для всякого ценителя поэзии останутся дороги и Гумилев и Анна Ахматова…» [11]. Таким образом В. Шершеневич в работе «Футуризм без маски» совмещает два взгляда: превалирование теории над практикой (поиск идеальной поэтической системы, которой еще нет в действительности) и обратное – подход к творчеству с точки зрения критериев вкуса.

Само слово «футуризм» чаще всего употребляется в работе с определенными эпитетами, таким образом В. Шершеневич подчеркивает несовершенство всех существующих вариантов футуризма. В. Шершеневич критикует достижения футуризма с точки зрения соотношения содержание и форма. Предпосылки возникновения футуризма лежат в изменении мировоззрения. Однако в оппозиции «форма/содержание» главным критерием выделения футуризма как течения становится содержательная сторона. Обращение к новым темам характеризует творческий портрет нового течении: «Удивительно ли, что когда футуризм захотел отрешится от домашних препаратов античного и романтики… от природы, что ль далекой нам и перейти в толпу телеграфов, телефонов, авто, аэропланов… ему пришлось разбить все прежние заветы и выработать свои» [12]. Содержательно-тематического новаторства для В Шершеневича недостаточно. Ф.Т. Маринетти, по его мнению, встал на опасный путь проповеди, слишком увлекся новаторским содержанием. Приводя аргументы против эстетической теории Ф. Маринетти, В. Шершеневич опирается на мнение Лучини– «не верю, что можно безнаказанно нарушать законы эстетики» [13]. К недостаткам существующего варианта итальянского футуризма В. Шершеневич относит его ярко выраженный деструктивный характер: «В творчестве Маринетти удалось подметить процесс растворение, а вот процесс индивидуализации пропущен» [14]. Позднее этот же упрек он адресует всему футуризму в целом. Итак, В. Шершеневич с самого начала показывает, что итальянский футуризм не может служить примером для подражания, хотя нужно заметить, что обвинения В. Шершеневича безосновательны – объективно теория Маринетти оказала определяющее влияние на формирование системы взглядов самого В. Шершеневича, особенно в имажинистский период его творчества.

Русский футуризм, с точки зрения В. Шершеневича, гораздо ближе к идеальному варианту футуризма. Именно русский футуризм ставит форму выше содержания. «Форма же есть самоцель» [15]. Описывая должный вариант футуризма В. Шершеневич не останавливается на отдельных именах. Когда же он обращается к разбору конкретных произведений В. Шершеневич становится не апологетом, а строгим критиком футуризма. Впрочем, здесь В. Шершеневич преследует цели групповой стратегии, так как члены группы «Мезонин поэзии» вели активную полемику с группой кубофутуристов. Несмотря на провозглашенный лозунг «формы как самоцель», поэт критикует кубофутуристов именно за отсутствие в их произведениях содержательной стороны, понимаем как элементов сюжетности. Он отвергает саму идею возможности волюнтаристского видоизменения законов эстетики. Разоблачение идей кубофутуризма идет так же через анализ их поэтических произведений, то есть практический критерий ставится на первое место.

Футуризма в чистом виде еще не существует – вот вывод, который делает в. Шершеневич, однако можно прочертить «пунктир футуризма» [16], показать те потенциальные, но нереализованные возможности, которые заложены в новой поэтической системе. Однако некоторые черты «истинного футуризма» можно найти и в поэзии современников. Так, анализирую опыт поэта – эгофутуриста И. Северянина, В. Шершеневич выделяет следующие черты: современность тематики, новизна, выделяет наличие диссонансов и несоответствий. Но и здесь В. Шершеневич-критик далек от комплиментарности. Таким образом, в работе призванной объяснить читателю, что такое футуризм, В. Шершеневич приходит к выводу, что футуризма как такового не существует.

Убедившись в несостоятельности футуристических поисков, В. Шершеневич приступает к разработке собственной поэтической теории, которая должна была отвечать всем требованиям, применяемым к «истинному» футуризму. Основные постулаты своей эстетической системы В. Шершеневич излагает в работах «Пунктир футуризма» (1914) и «Зеленая улица» (1916). В этих работах В. Шершеневич приступает к разработке теории образа.

Теперь В. Шершеневич развивает и заостряет те вопросы, которые были им подняты в первой книги «Футуризм без маски» в частности усложняется проблема формы и содержания. Для обозначения совокупности формальных поэтических приемом В. Шершеневич вводит новое для него понятие материала. Под формой же теперь В. Шершеневич понимает их органическое соединение в сознании читателя, производимое эстетическое впечатление.

«Материал», словесное оформление произведения подлежит тлению, он весь в своем времени. Эстетическое впечатление, которая она оставляет в сознании читателя, то есть форма – величина постоянная. Однако при наличии этого эстетического впечатления, природа его в сознании разных читателей будет различна. Сохраняется само наличие этого впечатления.

Формирования эстетического впечатление происходит по разным законам. Постоянное обновление материала художественного творчества требует от поэта постоянного открытие новых эстетических начал – отсюда с неизбежностью следует мысль об относительности эстетических критериев. С новых позиций В. Шершеневич продолжает критиковать содержательную сторону произведения, ставя знак равенство между содержательностью и фактографичностью. Следование внешней событийной канве с неизбежностью приходит в противоречие с основным футуристическим критерием – требованием новизны. Ничего нового, по мнению В. Шершеневича, с точки зрения содержания, сказать нельзя. Новой может быть только область интерпретации. Интерпретация для В. Шершеневича – прерогатива автора, а не читателя: «Лирик находится в полной зависимости от событорождения. А так как явления вещи появляются реже, чем художественные произведения, то должен был бы наступить деть, когда все было бы уже использовано, и поэты голодной стаей встали бы у берегов жизни» [17].

Традиционная точка зрения, заключающаяся в том, что интерпретация и оценка качество художественного произведения всецело лежит в компетенции читателя и критика (как квалифицированного читателя) отвергается В. Шершеневичем. Возможность толкования произведения со стороны читателя, по его мнению, приводит к тому, что произведение утрачивает единство авторского замысла. С другой стороны, поэт дерзко отвергает традиционный тезис о многоплановости и неисчерпаемости содержания художественного произведения как показателя объективной ценности художественного произведения. Множественность толкований (то есть символичность) исчезает в момент интерпретации, когда должна возобладает одна из потенциальных возможностей прочтения текста. Любое толкования (интерпретация) сужает поле распространения смысла стихотворения, превращает символ в аллегорию. Колебание между символом и аллегорией не дает возможности говорить об адекватности или неадекватности прочтения текста. В. Шершеневич предлагает другой механизм взаимодействие поэта и читателя – чтение и понимание художественного произведения – это однонаправленный процесс, заключающейся в том, что читатель должен разгадать изначально аллегорический замысел автора, найти скрытый второй смысл, а вернее обнаружить сам принцип шифрования: «Художественная аллегория обусловлена тем, что этот второй смысл не бьет в глаза, о нем необходимо думать, его надо разгадать» [18]. Прочитав произведение, разгадав его загадку, читатель практически уничтожает его художественную значимость, именно с этим и связано мгновенное устаревания художественного текста.

«Зеленая улица» – работа переходного характера, так в ней есть много буквальных перепечаток из первой теоретической работы В. Шершеневича. Так формула «форма/образ/слово как самоцель» показывает, что на данном этапе В. Шершеневич еще окончательно не выбрал ни одну из указанных возможностей. Разграничивая свою позицию от позиции футуристов как последователя идеи образа (не расшифровывая этого понятия), В. Шершеневич высказывает те же самые мысли о «слове как таковом», повторяя тезис непринимаемых им кубофутуристов.

В целом теоретический трактат «Зеленая улица» полностью формулирует теоретические предпосылки, которые позднее лягут в основу имажинизма, резко противопоставляемого футуристической практике. Идеи о самоценности образного сравнения, о превалировании формальной стороны стихотворения над его содержанием практически без изменения перейдут в теоретически работы В. Шершеневича периода имажинизма.

В 1919 году В. Шершеневич провозглашает рождение нового поэтического течения. Начинается бурная, хотя и недолгая экспансия имажинизма в поле русской литературы.

Однако теперь В. Шершеневич резко меняет коммуникативную направленность своих выступлений. Если его работы футуристического периода отличаются логической выверенностью и даже некоторой изящностью аргументов, то теперь задача идеолога нового течения – поразить воображение читателя, привлечь его на свою сторону любой ценой. Теперь мотив поиска истинного футуризма трансформируется в мотив беспощадной борьбы с ним: «Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду… Издох футуризм! Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью смерть!» [19]

Однако поэтические и теоретически эксперименты В. Шершеневича показывают большую зависимость от творческих исканий футуристов Ф. Т. Маринетти, В. Маяковского, В. Хлебникова.

Имажинизм В. Шершеневича был попыткой поиска «истинного» футуризма. Для того, чтобы найти новые пути развития искусства поэт преодолевает футуризм как традицию способами, традиционными для футуризма. Именно поэтому новаторская ценность этого проекта оказалась невелика. Исходя из предпосылок об относительности критериев качества и художественного вкуса, В. Шершеневич пытался создать логически непротиворечивую систему, максимально соответствующую его творческой индивидуальности, и представить ее как универсальный проект обновления поэтического языка.

1. Шершеневич В. Зеленая улица. М., 1916. С. 125.
2. Там же. С. 7.
3. См.: Иванюшина И. Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика. Саратов, 2003.
4. Шершеневич В. Футуризм без маски. М., 1914. С. 4.
5. Марков В. История русского футуризма. СПб., 2000. С. 95.
6. Шершеневич В. Футуризм без маски. М., 1914. С. 5.
7. Там же. С. 8.
8. Там же. С. 9.
9. Там же. С. 22.
10. Там же. С. 25.
11. Там же С. 40.
12. Там же С. 46.
13. Там же. С. 48.
14. Там же. С. 50.
15. Там же С. 56.
16. См. Шершеневич В. Пунктир футуризма // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1994 г. СПб.,1998.
17. Шершеневич В. Зеленая улица. М., 1916. С. 20.
18. Там же. С. 20.
19. Шершеневич В. Листы имажиниста. Ярославль, 1997. С. 369.