Опубликовано: Мир России в зеркале новейшей художественной литературы. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2004. c. 127-132. ISBN 5-292—03274-3

Эта небольшая работа не имеет целью дать исчерпывающий, полный анализ творчества Светланы Кековой. Мне хотелось представить несколько субъективных замечаний, касающихся одного из последних сборников поэтессы - «На семи холмах».

Смысл заглавия сборника указывает на преобладание темы города как универсального архетипа, имеющего множество реальных ипостасей. Это и Рим, и Константинополь, и Москва (Третий Рим), и Санкт Петербург, и Саратов. К этой же смысловой линии относятся образы древних стран Востока - Китай, Япония, Египет. Эти географические объекты выступают как знаки культурного пространства. Образы разных городов (первого, второго и третьего Рима) взаимопроникаемы и в пространстве, и во времени:

«Первый» Рим - легендарный, эпохи Ромула и Рэма и, одновременно, столица католического мира («на органе гор исполняли мессу»), и второй Рим (Византия) составляют единый образ вечного Города. Следует отметить, что, хотя город и является продуктом культурной деятельности человека, нельзя сказать, что в картине мира, представленной в сборнике, город полностью сотворен человеком. Городское пространство имеет иного Творца. Именно Он дает человеку возможность культурного строительства. Возможность творческая деятельность заложена уже в самом устройстве мироздания и являются его важной, неотъемлемой частью.

Тема отношения Творца и его творения является ключевой и для сборника «На семи холмах», и для всего творчества Светланы Кековой. Человек возводит город на семи холмах, но сами эти холмы, горы, возвышенности, места, где возможна культурная, духовно оправданная жизнь человека, не есть творение человека, это есть знак присутствия Бога. На семи холмах строится не только Город, но и все мироздание:

Единство плана мироздания свидетельствует о существовании единого Творца. Найти этого Творца, угадать его имя, увидеть или почувствовать его присутствие – это и есть внутренний смысл существования вечного Города, где человеку дана возможность не только распада, но и созидания.

Образ Создателя явлен в дивном многообразии его творения:

Однако для человека план мироздания неясен, порой страшен. Мир един в построении, но раздроблен (и, значит, многообразен) в попытках понять замысел Бога. Здесь, видимо, нужно искать причину кажущегося противоречия поэзии Кековой – в творчестве христианского поэта большую роль играют поэтические образы, относящиеся к нехристианской, главным образом восточной, культурной традиции:

Или:

Образы языческого Востока в картине мира, представленной в творчестве С. Кековой, в основном связаны с мотивом неразрешимой загадки, дилеммы, вопроса, остающегося без ответа:

Мир вечного Города, показанный в книге, прекрасен и совершенен, но его красота трагична, ибо человек, призванный познать и прославить дарованную ему красоту, тронут тлением и распадом, ибо «червь ползет по стеблю, как видимый след греха». Мысль о греховности человека нигде не становится единственной темой поэтического высказывания, живая поэтическая ткань не оборачивается сухой назидательной проповедью, но именно это всеобъемлющее чувство вины, в первую очередь собственной, сопровождает поэзию Кековой как тихий, печальный аккомпанемент.

В попытке понять Творца, поэт порой задает страшные вопросы о смысле существования зла и страдания:

Природа зла осмысляется как искажение замысла Творца, следствие грехопадения. Подобный взгляд на проблему существования зла в мире естественен для христианина. В творчестве Светланы Кековой христианское понимание природы зла не просто декларируется, но входит в живую ткань стиха как его неотъемлемая часть.

Истинному бытию вечного Города, сотворенного человеком согласно плану Творца, противостоит антигород, город мертвых вещей и предметов, неистинного, распадающегося бытия. Так представлены в сборнике города Санкт-Петербург и, как ни странно, Саратов – «реальное», биографическое место жительства лирической героини.

Вот узнаваемый и знаковый для русской литературы образ Петербурга, города, построенного не на холмах, а на плоской (!) воде, то есть вопреки замыслу Бога.

А вот также узнаваемый, хотя и менее знаковый образ Саратова:

Отметим все-таки, что Саратов – город, расположенный у подножия горы, то есть в непосредственной близости от места, уготованного для построения истинного города.

Бытие неистинного города – это бытие распада. В описании пространства антимира, конечно, прослеживается прямая связь с поэзией И. Бродского:

Или

Но есть и существенное отличие. Для Бродского распад вещи есть ее неотъемлемое свойство, ее онтологическая сущность. В поэзии Кековой смерть вещества есть следствие искаженного взгляда человека на предмет. Распад происходит более в сознании, чем в материи:

Но мир сломан не Богом, а человеком, его грехом. Однако в книги «На семи холмах» зло и грех показаны, если не полностью преодоленными, то, по крайней мере, обнаруженными как неистинное, ненормальное состояние бытия, следовательно, непостоянное и преодолимое.

Грех в поэзии Светланы Кековой всегда показан в прошлом, через воспоминание, очищенное покаянием. Даже более чем традиционная любовная тема, без которой невозможно себе представить ни одной творческой индивидуальности, дается через призму покаяния. Этот ракурс столь необычен для любовной лирики вообще, и в особенности для современной, что любовная тематика в поэзии Кековой не сразу опознается как таковая. В традиционном для любовной лирике понимании любви, мотив греховности, запретности тоже играет важную роль. Но покаяние всегда дается через отсвет страсти. Страсть выглядит еще более красивой, интересной, романтичной. В лирике С. Кековой, напротив, запретный плод не сладок, но всегда горек:

Однако поэту мало осознать неизбежность греха и смерти. Он стремится противостоять распаду духа и материи. Именно поэт в первую очередь призван «уловить событие в невод фразы», познать замысел Бога о мире. Стремление прикоснуться к реальности через поэтическую речь (либо отринуть, опровергнуть саму возможность такого прикосновения) – это магистральное направление развития современной поэзии. За этой идеей скрывается романтическое по природе представление о поэте-демиурге, проводнике, пророке.

В творчестве Светланы Кековой путь познания через творчество показан как несовершенный. Однако Кекова не разделяет распространенный тезис о невозможности поэтического высказывания в современной литературной ситуации. Наоборот, поэт призван в этот мир, чтобы гармонизировать его, чтобы обнаружить и сделать явной для всех гармоничный замысел творения, не столько пересоздать мир по законам гармонии, искусства, сколько помочь человеку воспринять красоту и гармонию уже существующую. Однако, если этот путь и необходим, то только во вторую очередь. Поэт, лирический герой книги, ощущает недостаточность и несовершенство такого пути, потому что не может (и не хочет!) соперничать с совершенством Творца и предпочитает в благоговении умолкнуть пред красотой Его творения, пред высокой надличностной трагедией бытия: «что мой поздний пронзительный опыт в этом мире сияющем значит?», «что мои недостойные речи рядом с этим великим молчаньем?». Личность поэта – только часть этого мира, часть, призванная говорить о главном, но не о себе, не «о поэте с закушенным ртом». Писать поэту о поэтах – это, в конце концов, не так уж интересно.

Вторая причина, по которой поэтический путь преодоления распада является несовершенным – невозможность найти читателя, слушателя, собеседника. В этом глухом мире, где «жизнь повсюду течет, как придется», поэт не в состоянии выполнить свое прямое назначение – его просто не слышат:

Наверное, единственно верный и возможный человеку путь преодоления распада – возвращение в храм природы. Именно в природе наиболее отчетливо проявляется лик Творца. Именно созерцание картин природы являет собой противовес злу, сотворенному человеком:

Мир природы в творчестве Кековой показан сразу со всех сторон, в совмещении всех планов бытия: взгляд поэта преодолевает субъективность «точки зрения», собирает во едино разрозненные осколки мира:

Перед нами картина тотального исчезновения реальности. Восприятие мира ограничено, взгляд лишен живого человеческого чувства и подобен скорее объективу кинокамеры. Мир рассыпается на глазах, становится просто «бликами на сетчатке». Однако этот распад преодолим:

Поэтику «потерь и исчезновений» сменяет поэтика синтеза, иного, более глубокого зрения, способного хотя бы на момент чтения стихотворения не исказить, а преобразить мир, высветить истинный замысел Творца. И, как показывает творчество Светланы Кековой, этот дерзкий замысел осуществим.

1. Кекова С. На семи холмах. СПб., 2001.